Алябьев андрей семенович. Алябьев андрей семенович Алябьев андрей

Алябьев Андрей Семёнович (? - 1620) - военный деятель Смутного времени, глава нижегородского ополчения 1608-1609 г., дьяк. Представляет собой редкий случай совмещения приказной деятельности с военной службой. Чин - дворянин выборный.

Из рода Алябьевых. Брат дьяка Дмитрия и сын дьяка Семёна Алябьева.

Служба

В 1588/89 - 1602/03 г. - выборный сын боярский по Дорогобужу с окладом 500 четей. В 1595 г. в чине дворянина участвовал в посольстве М.Вельяминова и дьяка А. Власьева в империю Габсбургов, к римскому цесарю Рудольфу II.

В 1601/02 г . был головой стрелецким в составе посольства во главе с М. Салтыковым-Морозовым и А. Власьевым направленного в Польшу.

В 1603 г. - пожалован в дьяки. В 1603 г. - дьяк в объездах.

В 1604/05 г. - послан воеводой с князем И. М. Барятинским в полки с Москвы к князю Ф. И. Мстиславскому: участвовал в походе против Лжедмитрия I у наряда.

В 1606-1607 гг. участвовал в походах против Болотникова. В том числе, участник похода царя Василия под Тулу в мае 1607 г.

11 декабря 1608 - 15 апреля 1609 г. - 2-й воевода в Нижнем Новгороде (с кн. А. А. Репниным-Оболенским и дьяком В. Семеновым)

В 1610 г. - участник борьбы против «тушинского вора».

В 1611/12 - 1613 гг. - 2-й воевода в Нижнем Новгороде.

В 1615 г. - судья (не дьяк) Московского судного приказа; получил в Нижегородском уезде поместье (вскоре отобранное). Оклад - 150 рублей в год.

В 1619 г. - воевода в г. Вологда

Военный деятель Смутного времени: воевода «понизовных городов мужиков»

Андрей Семенович Алябьев наиболее известен тем, что возглавил наряду с кн. Александром Андреевичем Репниным нижегородское ополчение зимой 1608-1609 гг., ставшее первым в ряду последующих земских ополчений. Тогда Нижний Новгород самоопределяется как центр поднимающегося земского движения, организовав первое ополчение для того, чтобы отстоять город от набегов сторонников тушинского самозванца. Это забытое нижегородское ополчение сыграло ключевую роль в борьбе с тушинцами в центре страны в то время, когда происходило движение войск кн. М. Ф. Скопина-Шуйского к Москве с севера и Ф. И. Шереметева с юга - для изгнания Лжедмитрия II, его казаков и литовско-польских отрядов, творящих насилие и грабеж на контролируемых ими территориях. Удачные боевые действия нижегородцев во главе с действовавшим по их «приговору» воеводой Алябьевым впервые показали, что можно действовать самостоятельно и добиваться «устроения правды» снизу. Именно первая значительная самоорганизация земских сил в Смутное время способствовала поднятию народного духа и воодушевлению всех сторонников порядка и законности в Российском государстве.

Военные действия

Ополчению «понизовных городов мужиков» во главе с воеводой Алябьевым удалось отбить крупный штурм Нижнего Новгорода 2 декабря 1608 г., когда «воровские» отряды двинулись из Балахны под Нижний. Он дважды разбил их и заставил Балахну целовать крест Шуйскому, а вождя бунтовщиков, казацкого атамана Тимоху Таскаева, повесил в Нижнем. Через три дня Андрей Семенович уничтожил другой отряд, подступивший под Нижний. 5 декабря под Нижний подошел разношерстный тушинский отряд, состоящий из нижегородских, арзамасских и алатырских детей боярских, татар, черемисы, мордвы, бортников и «всяких подымных людей». Эти силы возглавляли головы сын боярский С. Сурвацкий, А. Подбельский и С. Низовцов. Затем Алябьев направился усмирять возмутившихся жителей Ворсмы и Павлова. 10 декабря он разбил одну часть «заворовавшихся» в 5-ти верстах от Ворсмы, затем обратил в бегство остальных под Павловым и принудил все окрестные села отстать от «воровства». Тогда же нижегородцы посылают отписку в Муром, призывая муромцев перейти под власть Шуйского и угрожая им походом. В начале января 1609 г. нижегородское ополчение во главе которого стояли А. С. Алябьев, А. А. Микулин и Б.А. Износков вновь выдвигаются по направлению к Мурому. 7 января 1609 г. Алябьев ещё раз разбил подступивших под Нижний тушинцев (с. Богородское, 30 км от Н.Новгорода), а их воеводы князь Семен Юрьевич Вяземский (бывший пермский воевода, позднее повешен в Нижнем) и Тимофей Лазарев попали в плен. Около 40 арзамасских дворян во главе с Ф. В. Левашевым, пришедших с Вяземским в Богородское, целовали крест на имя Шуйского и пополнили силы Алябьева. Когда весть об этих успехах нижегородцев достигла Москвы, то к ним прислали царскую грамоту 9 января 1609 года , в которой их «похваляли» за «службу и раденье», проявленные в осаде и обещали «великое жалованье» (придачи поместных и денежных окладов служилым людям и льготу, а также беспошлинную торговлю посадским людям). В отписке вятчан пермичам от 26 января 1609 г. говорится о поражении воеводой А.Алябьевым «мятежников балахонских, арзамасских и алатырских», о «раскаянии шуян, костромичей, галичан и вологжан».

Воевода Андрей Семенович Алябьев

(Монография, составленная Ф.В. Алябьевым и по его материалам дополненная после его смерти Б.И. Алябьевым)

Александр Аляба вышел со своими людьми из Литвы на службу царю Московскому Василию III в двадцатых годах XVI века.

Начало XVII столетия в истории России ознаменовано, так называемым, Смутным Временем. Но ясность исторического горизонта уже заволакивалась тучами Семибоярщины в детство Иоанна IV. Смута подавлялась террором его царствования, сдерживалась внешними войнами и внутренними реформами первого избранного царя Бориса и вырвалась на свободу, когда, за прекращением династий и царя Ивана и царя Бориса, снова перед страною стал вопрос избрания Царя.
Вопрос этот был чужд пониманию народа, привыкшего чтить царя, Богом данного, - народа, не приемлющего понятия «вручения власти» на каких либо условиях.
, приемля 19 мая 1606 года власть, дал запись и в исполнении ее целовал крест. Православная Москва, привыкшая к тому, что царь при помазании только исповедывал православный Никейский символ веры, не могла простить царю Василию этого целования креста в исполнении записи, потому что: «того искони в Московском государстве не важивалось». Исконное взаимное доверие православного царя и его народа не нуждалось в договорных хартиях, основываясь на религиозном понимании помазанничества самодержца и его подвига царствования. Такое новшество, принятое в эпоху смуты, почти всенародной, не могло внести ни успокоения, ни порядка.
После смерти царя Бориса волна разгула охватила Россию. Произвольные провозглашения царями самозванцев взбаламутили народное море, разнуздали личные честолюбия. Власть основывалась исключительно на силе, утратив этическое свое основание и, как бы подкрепляемая договорными обязательствами, теряла ореол духовного сана, теряла ореол подвига в несении послушания помазанничества.
Когда второй Лже-Димитрий 1-го июня 1608 г. достиг Тушина (в 12 верстах от Москвы) и там ждал добровольного признания Москвой его прав, мятеж охватил почти всю Россию, выбросив знамя с именем, будто бы спасенного, законного преемника престола, сына Иоанна Грозного - Дмитрия.
Это имя было в легенде спасения царевича окружено для народа ореолом видимого проявления Промысла, сохранившего царственного отрока, и внушало религиозный трепет перед попыткой непризнания его.
Надо было быть уверенным в мученической кончине царевича, необходима была твердость в памятовании и хранении своей присяги царю Василию, чтобы бороться с мятежен. Только несколько - семь или восемь - городов отказались признать Лже-Димитрия II царем, прозвав его «Тушинским вором». Эти немногие города были как острова рассеяны среди мятежного моря, посреди которого, как маяк, вдохновляла к стойкости Троицко-Сергиевская лавра. В числе этих немногих городов был и Нижний-Новгород, верный присяге своей дарю Василию, решившийся умереть за спасение православной Руси и самодержавие ее Царя. В это время на Нижнем-Новгороде воеводствовали князь Репнин и Андрей Семенович Алябьев (сын дьяка при царе Иоанне Васильевиче Грозном), а духовным пастырем был благочестивый архимандрит Иоиль.
Положение Нижнего было затруднительное. Будучи как бы узловым пунктом общения Москвы с городами северными и низовыми, он обращал на себя особое внимание Тушинских начальников, а потому они старались прервать всякое сообщение Нижнего с другими местами, преданными Василию. Обязанность взять и разрушить Нижний была в Тушинском стане возложена на князя Семена Вяземского. Шайки вольницы бродили во всех направлениях около Нижнего, громя все на своем пути, и препятствуя соединению нижегородцев с Шереметьевым, который шел от Астрахани через Казань, чтобы подать помощь осажденной Москве. Окруженный врагами, Нижний внутри испытывал страшную тесноту от чрезмерного стечения окрестных жителей, скрывшихся в него от похождений Тушинских шаек.
Противники царя Василия часто подсылали к нижегородцам людей, склонявших их предаться Лже-Димитрию. Даже духовные лица, ища успокоения, во что би то ни стало, иногда пытались поколебать твердость нижегородцев.
21 Ноября 1608 г. пришла грамота, снова увещававшая нижегородцев покориться «царю Димитрию». Иона, игумен Луговской и Тихоновской пустыни, увещавал архимандрита Иоиля склонить воевод: князя Репнина и Алябьева и всех жителей к покорности Лже-Димитрию, грозя в случае упорства многочисленною ратью, польскою и русскою. Посоветовавшись с воеводами и старейшинами нижегородцев, архимандрит Иоиль ответил игумену от лица всего города о твердой решимости всех его жителей «остаться при своем» и звал Иону приехать: «с избранными мужами Балахонскими в Нижний на совещание о добром деле». С своей стороны архимандрит Иоиль умолял Иону убедить балахонцев остаться в прежнем дружественном общении с нижегородцами и не проливать христианской крови. Но этот призыв архимандрита Иоиля остался безуспешным.
2-го декабря 1609 г. Балахонцы подступили к стенам Нижнего Новгорода. Нижегородцы решились силою привести их к покорности. Собравшись на воеводском дворе, все старшины города присудили Андрею Семеновичу Алябьеву идти на изменников и возложили на него задачу усмирения Балахны и наказания ее за упорство. Это избрание из двоих воевод именно А.С. Алябьева может быть объяснено его опытом в ратном деле и его почтенным возрастом, так как надо предполагать, что ему тогда было уже за 60 лет. Исполняя такое постановление, Алябьев устремился на осаждавших, разбил их при деревне Копасове, потом при Казине и, отбив их «воинский снаряд» и взяв многих пленных, достиг Балахны. Здесь встретило его войско самозванца под предводительством воеводы балахонского Степана Голенищева. Схватка была горячая; нижегородцы одолели, и Алябьев разогнал тушинское войско. Голенищев был взят в плен «с лучшими балахонцами», также и атаман Таскаев, усердный слуга Лже-Дмитрия. Пушки, знамена, литавры и весь снаряд воинский достался в добычу Алябьеву. Пришедши в Балахну, он потребовал теперь того, чего раньше просил - все жители присягнули царю Василию. Возвратившись в Нижний, Алябьев казнил Таскаева, а с ним вместе повесил и многих других из наиболее значительных пленных. Дружина А.С. Алябьева, кроме обыкновенного городского воинства и разноплеменного отряда, присланного из Казани Шереметьевым, состояла из литовцев, немцев, турок, валахов, сербов.
Но разгром Балахны, плен ее воеводы, казни Таскаева и других не надолго водворили тишину вокруг Нижнего Новгорода.
10 декабря Алябьев выступил из Нижнего на село Ворсму, где было тогда сборище приверженцев Самозванца. Не доходя 5-ти верст, встретил он их и произошла битва. Алябьев разбил их на голову и гнал до самого села, забрал многих в плен и, разграбив Ворсму, предал ее огню. Узнав, что ещё сильный отряд их пришел двумя дорогами к селу Павлову, не далеко от Ворсмы, он устремился на них и рассеял их.
Возвратясь после этих побед в Нижний, он спешил и далее восстановить власть царя Василия, но уже довольствуясь только угрозами, основанными на молве об одержанных им победах. Тотчас по возвращении, в тот же день, Алябьев пишет в Муромского уезда, чтобы она присягнула скорей «законному царю», обещая, в случае упорства, участь Ворсмы, и посланцы стародубцы немедленно пришли к нему с повинной царю Василию.
Вслед затем явился с тем же гонец из Лухова*, того самого Лухова, из-под которого игумен Тихоновской пустыни Иона II, за несколько недель перед тем, уговаривал нижегородцев признать тушинского Лже-Дмитрия царем.
В Муром Алябьев послал список своих побед, приписав требование, чтобы они поспешили преклониться на сторону царя Василия, а то он пойдет на них «с великой ратью» и, разграбивши их, возьмет их жен и детей. Владимирский воевода Вельяминов в отчаянии извещает Сапегу об успехах Алябьева, добившегося измены Шуи и Гороховца Тушинскому Самозванцу, и умолял прислать к нему помощь, пока Алябьев не занял еще Мурома и Владимира. Он уведомлял самозванца об отложении Валахонского уезда и всех окрестностей. О том же взывал к Сапеге и воевода Суздальский Плещеев. В Юрьевце против самозванца восстал чарочник Красный и начал очищать окрестности от шаек Самозванца.
Темницы Нижегородские наполнились упорными приверженцами самозванца, которых присылали туда из всех городов, подчинившихся требованиям Алябьева.
В Арзамасе, Владимире, Муроме, Суздале также возникло движение против Самозванца.
Из Галича, Устюга и других городов летали гонцы в Нижний. На всем севере закипело восстание против Самозванца.
Но не везде одинаково смело оно поднималось. Были места, где население, несмотря на сильное свое ожесточение против насилий Тушинцев, колебалось. Пораженный бедствиями, изнемогая от смуты, народ трепетно ожидал конца восстания, чтобы покориться сильнейшему. Стоит только развернуть любое сказание современников, чтобы видеть, каким ужасом была объята тогда Россия, храмы Божии расхищались, святыни подвергались поруганию, монастыри с их иноками подвергались пыткам.
Некоторые города, не имея возможности противиться силе неприятеля, сдавались, то одной, то другой шайке, не взирая на то, за кого эта шайка стояла, за ляхов ли, или за Лже-царевича.
Ввиду такого общего напряженного состояния, А.С. Алябьев, разгромив Балахну и Ворсму, спешил ободрить этой вестью население, готовое подняться под знамя царя Василия, но не смевшее этого сделать из страха лютой мести самозванцевых сподвижников, казавшихся непобедимыми. Такое положение вещей смутило стан Сапеги под стенами Троицкой Лавры и отвлекло из-под ее стен Лисовского, который вторгся в Ярославль, овладел Костромой и навел страх на Север; но по мере движения его войска, восстание вновь овладевало пройденными Лисовским местами, как только он покидал их.
Подвиги нижегородцев, роль Нижнего, как средоточия верности Василию и непокорности Самозванцу, встревожили Тушинский стан. Самозванец, желая усмирить восстание на Севере, послал в Муром Никифора Плещеева, а на Нижний князя Вяземского и Тимофея Лазарева.
7-го января 1609 г. Тушинское войско подступило к Нижнему. На воеводском дворе собрались Репнин, А.С. Алябьев, старейшины города, архимандрит и священство; долго длилось совещание. Продолжительной осады Нижний выдержать не мог, в нем не было съестных припасов, и запас пороха был слишком незначителен. После торжественного молебна в соборе, войско стало снаряжаться.
Между тем Вяземский послал к ним грамоту «царя Дмитрия» с милостью за раскаяние и с угрозами за упорство. Дожидаясь ответа, Лазарев направился берегом Оки, чтобы напасть на Нижний с южной стороны.
Ответа все не было. Вяземский двинулся к городу с западной стороны, как вдруг растворились ворота и через них нижегородцы, с Алябьевым во главе, ринулись на отряд Вяземского дружным напором.
В сознании необходимости победы, чтобы избежать полной гибели, они отчаянным натиском расстроили и разгромили многочисленный отряд Вяземского. Лазарев хотел помочь ему, но его отряд вяз в снегу, взбираясь на крутизну. Встретив отпор нижегородцев сверху, отряд Лазарева бежал. Лазарев был весь изранен. Нижегородцы разбили и гнали неприятеля. Вяземский был взят в плен. Через несколько часов после битвы, на площади нижегородской, на той же самой виселице, на которой за месяц перед тем умер Таскаев, висело тело князя Семена Вяземского, а рядом с ним умирал израненный Лазарев, истекая кровью. Один из немногих, уцелевших от отряда Вяземского. Муромский боярский сын бежал в Муром и своим рассказом о неудачном походе на Нижний навел ужас на Плещеева. Победа Алябьева была сильным ударом, нанесенным воинской силе Тушинского лже-царевича. Воевода Муромский с ужасом взывал к пану Сапеге. Владимирский воевода Вельяминов, с своей стороны, молил о помощи и нарочно послал свое слезное послание с очевидцем поражения Вяземского и Лазарева. Вскоре после того он снова писал Сапеге, теперь требуя уже более сильного подкрепления, и предупреждая о намерении нижегородцев идти на Муром и Владимир.
И действительно Алябьев не долго заставил себя ждать. 16 января явился он под Муром. Передовое войско ночевало за 20 верст от Мурома, а сам он с главными силами остановился в , за 80 верст от Мурома, выжег его и шел к самому городу.
Но овладеть Муромом Алябьеву не удалось раньше конца марта месяца. Такая медлительность в овладении Муромом объясняется, вероятно, тем, что Алябьев берег свои воинские силы, так как не мог надеяться на помощь Шереметьева, спешившего выручить Москву. Кроме того, по данным того времени, надо предполагать, что Муром был прочно укреплен. Овладев им, Алябьев остался в нем воеводой и немедленно отрядил войско ко Владимиру. Узнав о том, что нижегородцы, овладев Муромом, идут на Владимир, владимирцы взволновались против Самозванца и требовали от своего воеводы Вельяминова дружественной встречи нижегородцев; но упорный приверженец Тушинца, Вельяминов на это не согласился. Тогда народ в ярости бросился на него и хотел его растерзать, как изменника законному царю Василию. Однако, смилостивившись, толпа позволила Вельяминову перед смертью очиститься от грехов. После исповеди и причастия его вывели из храма и священник произнес над ним краткий суд: «Вот враг государства Московского». Народ устремился на него и немедленно побил каменьями. Узнав об этом, Плещеев, бежавший из Мурома, выпросил себе сильную помощь у Сапеги и обратился на отряд Алябьева, который, соединясь с владимирцами, шел на Суздаль. Плещеев с Лисовским и большим польским войском разбил отряд и устремился на Владимир, опустошил его окрестности и осадил самый город; но владимирцы насмерть засели в нем и оказали такое сопротивление, что, не взявши города, Плещеев с Лисовским отошли, спеша возвратить самозванцу Ярославль.

17 Февраля 1609 г. было смятение в Москве. Царь Василий вышел к народу и волнение утихло. Крамольники бежали, патриарх Гермоген, указывая на этот случай, как на явное проявление Промысла, охраняющего неприкосновенность главы помазанника, заклинал народ обратиться снова к царю истинному, проклинал изменников, укорял народ в Богоотступничестве и жестокосердии. Из древнего Новгорода спешил выручить царя с сильным шведским войском знаменитый Скопин-Шуйский. Его неутомимыми стараниями очищена была от изменников северо-западная сторона России. Северо-восточные же силы теперь стекались в Ярославль. Шереметьев достиг Нижнего и шел через Владимир путем, очищенным для него Алябьевым. Царь Василий вздохнул свободнее; в избытке благодарности он рассылал во все города и ко всем воеводам похвальные грамоты, суля им великие награды. А.С. Алябьев привлек особенное его благоволение. Обещая щедро наградить Вологду, Устюг, Тотьму, Кострому, Галич, Вятку и другие северные города за их ревность, царь Василий приказывал им советываться в своих предприятиях с воеводами и преимущественно с Алябьевым.

27 мая 1610 года царь Василий послал Алябьеву похвальную грамоту за его «прямую службу и правду, которую он являл, будучи в Нижнем», за его «великое радение ко благу царскому», за его «отвагу и за взятие Мурома и Владимира», выговаривая ему, однако, за медленность в соединении с владимирцами для похода на Сапегу под Троицкую Лавру.
В той же грамоте возвещалось о всеобщем ратном движении ополченной России и о действиях верных сынов России против мятежников. Грамота заключалась повелением спешить к Сергиевской обители.
В это время подвиги Скопина и подоспевшего к нему на помощь Шереметьева истребляли шайки Самозванца. Скопин разбил Сапегу у Калязина монастыря и укрепился с Шереметьевым в . Устрашенный их победами, Самозванец торопился овладеть Москвой. Но, потерпев неудачу в этой последней отчаянной попытке, он бежал в Калугу. Внезапная смерть сразила Скопина. Лишь только его не стало, крамолы бояр, врагов Шуйского, снова поднялись.
Рязань отложилась, ее примеру последовали и некоторые другие области. Шведское войско, приведенное Скопиным-Шуйским, покинуло Россию. Крымцы укрепились в привольных степях. Гетман Желкевский, истребивши огромное царское войско, приближался к Москве. А вечером 18 июля 1610 года Василий Шуйский был уже заключен в келью Чудова монастыря, и власяница инока заменила на нем царское одеяние. Лишив престола Василия, враги его созвали в Москву всех сынов отечества для избрания царя. Спешно, прежде чем поспели в Москву представители многих городов, по предложению князя Мстиславского, был избран польский королевич Владислав, который для занятия престола Московского обязался «принять святую веру Российскую».
Веря этому обязательству и ненарушимости договора, подкрепленного клятвою, согласились на это избрание и многие города, остававшиеся верными Василию, коих представители не поспели к избранию. Признал этот выбор и Ляпунов. Но Россия от всех этих событий не успокоилась. Поляки по-прежнему притесняли русских. Король Сигизмунд громил Смоленск, а на севере шведы, под предводительством де-Лагарди, громили русские города.
Лисовский свирепствовал под знаменем Лже-Димитрия. Снова разные города признавали, кто Лже-Димитрия, кто Василия, кто Владислава.
11 декабря 1610 г. был убит Лже-Димитрий. Патриарх Гермоген воззвал ко всей России, напоминая ее сынам долг освободить отчизну от крамолы и поляков. Нужен был ему надежный посредник в сношениях с преемником своим на Казанской митрополии Ефремом (в миру Давид Хвостов). Таким посредником явился А.С. Алябьев. С этого времени Алябьев сходит с военного поприща и начинается его гражданская деятельность. В конце декабря 1610 г. начал он ссылаться с Гермогеном. 12 января 1611 г. отважные нижегородские посланцы принесли Нижнему, словесно, благословение патриарха на славный подвиг ополчения. С этими посланцами прибыли в Нижний от Гермогена послы из под Смоленска, которые умоляли народ русский восстать на притеснителей. Снесясь с балахонцами и Ляпуновым, нижегородцы отправили из Нижнего передовой отряд своего ополчения 8 февраля 1611 г. Главное войско, под предводительством более молодого воеводы, князя Репнина, 17 марта уже сражалось под Москвой с поляками.
С выступлением князя Репнина из Нижнего, Андрей Семенович Алябьев один на воеводстве Нижегородском и Муромском. Деятельность его главным образом обращается на сотрудничество митрополиту Казанскому Ефрему в распространении анти-польского движения в Кострому, Ярославль, Вологду, Пермь и Устюг. Эти северные города не торопились высылать своих дружин к Москве; уставши от 4-х летних смут соперничества за власть над Россией, они плохо верили сплоченности остальных городов в их борьбе против нашествия поляков. Кроме того в этой медлительности северных городов, вероятно, сказывалось и влияние Казани, где под влиянием митрополита Ефрема хранилась идея о правах потомства Филарета Никитича Романова на престол. В смутные годы борьбы между приверженцами Тушинца и приверженцами Москвы, Казань, управляемая митрополитом Ефремом с дьяками Шульгиным и Дитчевым, долго держится выжидательного образа действий в борьбе между партиями Шульгина, Тушинца и Бельского, приверженца Москвы. Но как только возникла опасность польского владычества, Казань открыто и дружно отзывается на воззвание своего бывшего пастыря Гермогена. Вместе с митрополитом Ефремом, Алябьев деятельно сносится с северными городами, передавая им грамоты Ляпунова и воззвание из-под Смоленска. Вологда отзывалась обещанием прислать к нему на совещание своих людей.
Андрей Семенович извещал все эти города о присоединении к движению других городов, пересылал к ним благословение патриарха Гермогена и воззвание москвичей, уведомлял о выступлении нижегородцев и о подвигах Репнина под Москвой. Он заклинал вологжан скорей вооружиться, пока Литва и Польша не овладели совершенно государством Московским, и пока еще многие люди «не прельстились и не отстали». Он говорил им о благодарности потомства, о послушании святителю Гермогену, о долге христианском. Наконец ему удалось возбудить и Вологду. Но и это движение не закончило смут, поляки заняли Московский Кремль и выдерживали там осаду. Смерть Ляпунова лишила соединенное Российское воинство авторитетного вождя, и ополчения разошлись по городам, не довершив освобождения Москвы. По примеру других возвратились и нижегородцы в свой Нижний. Установить точно время этого возвращения нижегородского ополчения по каким-либо документам не представляется возможным, но очевидно, что сношение Алябьева с Гермогеном не прекращалось, ибо 25 августа 1611 г. Андрей Семенович получил от патриарха грамоту, в которой Святитель увещевал нижегородцев не признавать сына Марины (якобы сына Лже-Димитрия II) и довершить освобождение родины.
На снаряжении великого Нижегородского ополчения, поднятого Козьмой Мининым Сухоруким под начальством князя Д.М. Пожарского, кончается историческая деятельность Андрея Семеновича Алябьева, которому в то время, как надо полагать, истекал уже седьмой десяток лет. Далее Андрей Семенович остается воеводой Нижегородским и Муромским, но неизвестно до какого времени.
В 1620 г. апреля 26 Андрей Семенович жалуется милостивою грамотою царя Михаила Феодоровича, за его деятельность 1608 - 1614 гг. Что при царском дворе памятовалась эта деятельность Андрея Семеновича Алябьева по сохранении верности Нижнего Новгорода Москве, можно судить и по тому, что как при первом бракосочетании царя Михаила Феодоровича, так и при обоих бракосочетаниях Алексее Михайловича стольники Степан Григорьевич и Федор Андреевич Алябьевы участвовали в свадебных процессиях вместе с племянником Козьмы Минина.
Но этот Федор Андреевич, впоследствии воевода Галицкий, не был сыном Андрея Семеновича, а вероятно его двоюродным племянником - сыном Андрея Димитриевича, так как о браке и потомстве Андрея Семеновича не сохранилось никаких сведений в семейных документах рода Алябьевых.
Напротив, как можно судить по переходам вотчин и поместий, Андрей Семенович умер бездетным и его имения перешли к его двоюродному брату Ивану Дмитриевичу и сыну его Ивану Ивановичу, бывшему при царе Алексее Михайловиче воеводою на Кавказе. После этого Ивана Ивановича за его бездетностью имения перешли опять к его двоюродному брату Никите Петровичу, прямое потомство которого существует поныне в единственно сохранившейся линии.

Есть легенда, что имение Братилово Владимирского уезда Ундольской волости носит свое название от таких переходов по наследству к братьям двоюродным.

Алябьев Андрей Семенович (конец XVI - начало XVII в.)

Нижегородский воевода. Несмотря на увещания Тушинского вора, Самозванца Лжедмитрия II, Алябьев остался верен царю Василию Ивановичу

Шуйскому. 2 декабря 1608 г. воровские шайки двинулись из Балахны под Нижний; Алябьев дважды разбил их и заставил Балахну целовать крест Шуйскому, а вождя бунтовщиков, Тимоху Таскаева, повесил в Нижнем. Через три дня он уничтожил другую шайку, подступившую под Нижний, а затем пошел усмирять возмутившихся жителей Ворсмы и Павлова, разбил одну часть их в пяти верстах от Ворсмы, разграбил и сжег самое село, обратил в бегство остальных под Павловом и принудил все окрестные села отстать от воровства. Затем, когда суздальский сын боярский Степан Сурвоцкий возмутил против царя стародубские села, Алябьев посадил его в тюрьму, а стародубцам послал грамоту, в которой увещевал их смириться, угрожая в противном случае судьбой Балахны и Ворсмы. 7 января 1609 г. Алябьев еще раз разбил подступивших под

Нижний тушинцев, взял в плен их предводителя Тимофея Лазарева, а остальных с князем Семеном Вяземским во главе заставил бежать. Успокоив таким образом нижегородский край, Алябьев двинулся против бунтовщиков, засевших в Муроме и Владимире; Муром смирил лично, а во Владимир послал стрелецких голов, которые и взяли город.

27 мая 1609 г. царь послал Алябьеву похвальную грамоту, в которой благодарил за все службы и велел ему самому двинуться во Владимир, а оттуда поспешить к Троицкому монастырю, осажденному тушинцами. 30 августа 1611 г. Алябьев послал грамоту казанцам, призывая их не признавать царем сына Марины Мнишек. Дальнейшая судьба его неизвестна.

Список литературы

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://ezr.narod.ru/

Bad_Doctor / 03.11.2014 18:25

Однажды я познакомился с человеком, для которого каждый шаг - маленькая победа, хочу пожелать ему миллионы легких побед.

Моим друзьям.

Своими высотой и тонкостью башня опровергла бы законы физики, да только здесь они действовали в разных местах по разному, материальнось и детализация строений это ведь не главное в Повествовании, дома не парили в воздухе - и на том спасибо, за исключением островов и з;мков, которые, повинуясь воле Авторов, были летающими изначально...
Вырезанные из черной бархатной бумаги тучки проносились по желтой фаре луны, серебряные молнии беззвучно били в изломанный горами горизонт, ветер носил нечто, похожее то ли на серый снег, то ли на пепел сгоревших рукописей, невесомое, неправильное, с геометрией крыльев летучих мышей, не долетающее до земли.
Если взглянуть прямо сверху - верхушка башни похожа на гигантскую шестерню, с шестью зубцами-контрфорсами, в углублениях между ними шесть узких окон теснят ночь мягким желтым светом. Поселившиеся в ветре безумные существа сторонятся этого света, делают резкие виражи на подлете, уходят в тень.
Но нам с вами можно вовнутрь, в этом мире фантомов мы еще иллюзорней его обитателей, нас не заметят и мы не помешаем.
Свет давало гигантское деревянное колесо, часть колесницы титанов, утыканное сотней толстых свечей в извивах восковых потекушек на бронзовых плошках, подвешенное через блок к потолочной балке на прочном канате, второй конец которого хитрыми петлями обвивал крюк в виде растопыренной лапы хищной птицы, укрепленный в стене. Сколько хозяин башни себя помнил - канат никогда не развязывали и свечей не меняли, их даже не зажигал никто - они просто вспыхивали сами с приближение темноты, многое, чему Авторы не уделили внимания в своих Повествованиях, работало в этом мире именно так.
А вот дрова в камин у северной стены круглого зала, который рдел сейчас горой покрытых пеплом углей, приносить было нужно.
Старик в одном из кресел у камина именовался Тенью, мрачность балахона на неузких плечах, увенчанных седой головой с малоподвижным костистым лицом английского лорда и блестящими черными глазами, разделенными скорбной вертикальной складкой между бровей, разбавляли шелковые пижамные штаны и веселые турецкие туфли с загнутыми мысами и без задников на босых ногах. На коленях трость - трехфутовая рапира без гарды, вырезанные по стали клинка наполненные серебром руны спрятаны в футляре лакированного дерева. Бояться здесь некого, в башне ее Хозяин силен, как нигде, просто древний клинок посылает в ладони старика приятные успокаивающие вибрации. Тень опытный боец и руны;;rr не один десяток раз светили сквозь красную, черную или зеленую кровь чудовищ, однако, против беды, которая постигла его мир сейчас, верный товарищ бессилен...
Человек во втором кресле тоже немолод, за сорок, высокий и худой, с волосами цвета перетоптанной тысячами конских подков бурой пыли Пустошей, глаза светлые, как пепел поверх углей в камине. Глаза, которые видели, как немало менее проворных, заслуживших этого и нет, раскидывая руки и выворачивая каблуки в последнем пируэте ложились, чтоб обнять Пустошь и слиться с ней навечно. Глаза Стрелка. В его Повествовании дорог было много, и когда Роланд из Гилеада ускакал навстречу Солнцу, Ракшас отправился на запад. Давно. Нереально давно...
А спустя несколько лет на главной улице казавшегося вымершим городишка в середине Нигде, под больным светом Луны, человек в балахоне с капюшоном и с клинком в руке и человек в линялом пыльнике, мятой шляпе, латанных джинсах и тяжелых сапогах, с двумя жуткими курковыми револьверами в кобурах на бедрах, сошлись спиной к спине и наблюдали, как из выбитых окон покосившихся домишек лезут бледные твари в полусгнившей одежде, обнажая слишком белые и слишком острые зубы в черных провалах ртов, нашептывая без слов, звоном крошащегося стекла, о своей Жажде. Один из мужчин тогда читал молитву, второй пересчитывал патроны, пробегая пальцами по поясу и перевязи на груди. А потом началось...
Так началась их дружба. Нереально давно, в середине Нигде.

А за окнами башни раскинулся их мир - Каэр Морхен, Готэм Грехов, Метро и Припять одновременно, мир, невидимой сепией наброшенный на реальность, недосягаемый и вездесущий, подвижное нечто, существующее на неосвещенных лестницах в подвалы ваших домов, под детскими кроватями, когда выключен свет, в подземных переходах мегаполисов в два часа ночи, загадочная радужная пленка и странный привкус в вашем кофе, голоса, которые слышны в выключенных телефонах и среди белого шума между частотами радиостанций...
Лост-Сити. Город - страна - измерение.

Мог ли этот мир быть иным? Мог ли он быть добрей©? Нам виднее, правда? Ведь это наши Повествования сделали его таким... густонаселенным.

Многие искренне называли сидящих у камина мужчин спасителями и героями. Другие - убийцами. Северный клан Скаагерстром безутешно оплакивал девятерых Принцев, которых Тень, методично разыскивая одного за другим, вытаскивал вместе со свитой под солнечные лучи, а головешки от их вспыхивающих тел выбрасывал в море, и сулил за его голову награду, выросшую за годы противостояния до размеров, вскруживших голову не одному авантюристу из числа обычных людей, не принадлежащих к Ночному Народу, о деяниях Ракшаса тоже ходило немало толков, только из городка Джампинг Раббит, где проезжие путники попадали на ужин к гостеприимным горожанам в буквальном смысле, никто ничего не говорил, Ракшас истребил его полностью, найдя синие метки каннибалов даже на деснах младенцев, и когда он закончил, кожа кобур скрипела и дымилась от раскалившихся стволов.

Перемены от плохого к худшему произошли, как это часто бывает с явлениями масштабными, но неявными, тихо и незаметно. Вы обращали внимание на персонажей графических романов, находящихся на втором-третьем плане? Это такие силуэты, контуры в несколько быстрых штрихов, дуга бейсболки, веточка кисти, закорючка носа и пара глаз на троих, стенограмма человеческих особей, эрзац, который ваш мозг, однако, читает без ошибок - это люди.
Того, что достаточно вам для опознания, совершенно недостаточно в Лост-Сити для существования. Армада искалеченных Авторами парий просто исчезала из вида, уходила в тень, казалось - в небытие, но вышло, что до времени. Вся эта бракованная колода недолюдей, недозверей, недовампиров и недооборотней трансформировалась в две основные массы - полчища крыс и нечто, наполнившее ночной ветер. И теперь они пожирали саму плоть Лост-Сити, как миллионы маленьких лангольеров, превращали упорядоченные структуры в однородный прах, смешивали цвета, стирали грани, размывали границы, краски блекли, звуки теряли звонкость и ритм. Неявно, понемногу, но отовсюду. Вторжение Хаоса началось.

А сейчас два опаснейших охотника Лост-Сити сидели в креслах, грели в руках стаканы с едва тронутой выпивкой и смотрели на третьего персонажа мизансцены. Тень смотрел с умилением и подозрительным влажным блеском, в глазах Ракшаса, выплавленных из глаз самых прожженных циников и убийц Пустошей, поверх всего обозначилось удивление, слоем глубже - какая то недоуменная ошалелость, будто на улице ветхая старушка неожиданно ударила его ногой в голову, и едва различимая надежда в фундаменте пирамиды.
Объектом столь пристального внимания был лежащий на ковре джек-рассел-терьер, белый в общем, с коричневыми пятнами на морде и черными по телу, со свежими промытыми и подсыхающими царапинами и умотанной чистой тряпицей задней лапой. От усталости, ужина и тепла камина его клонило в сон, но он упрямо открывал глаза на голоса мужчин и дружелюбно колотил по полу купированным на треть коротким хвостом. А еще он выглядел сложным для этого места, слишком цельным, слишком подробным, со всеми своими блестящими шерстинками, быстрым шершавым языком, подвижными глазенками, он был превосходно реальной собакой в нарисованном мире. Даже лужа, которую он сделал, предварительно обегав, скуля, всю залу и бесплодно потыкавшись в закрытую дверь к лестнице, была сверкающей и нереально янтарной, запах, однако, быстро отвлек джентльменов от созерцания этой красоты и вынудил прибраться.

Ракши, расскажи еще разок, поподробней - в голосе Тени можно было угадать несвойственные эмоции, пальцы левой руки нервно пробегали по лаку трости-ножен.
-Я выбрался в Рилм, как обычно, ночью...
Ракшас был одним из редких обитателей Лост-Сити, кто мог пробежаться в тенях Рилма, протомира, вулкана, дымкой над которым висел мир призрачный. Две пули ударили его в грудь в одной отчаянной передряге много лет назад, солнечный день свернулся в исчезающую монетку, зевнула тьма, а следующее, что он почувствовал - неимоверной густоты запах полыни и каких то других растений, названий которых он просто не знал, увидел страшное в своей черной прозрачности бесконечное небо-чашу-решето, где каждая сверкающая искра была далеким живым костром ушедших Королей и Стрелков... Рассвет Рилма стер его, лежащего навзничь на пустыре, и зашвырнул обратно на Пустошь Лост-Сити, поверженного рыцаря в панцире из запекшейся крови, хрипящего и синеющего, поверженного - но живого... На то, чтобы научиться посещать Рилм самостоятельно, ушло несколько лет.
-...вышел в тенях какой то недостроенной швейной фабрики, в промзоне на окраине Липецка, это Россия. Просто побродил там, дышал, курил...

Ты знаешь, там курится совсем иначе, здесь вроде всё правильно - сигарета помогает отвлечься, висит в пальцах, когда ты в баре, успокаивает что ли, но нет того чувства, как фиолетовый завиток затяжки прокатывается в горло, разбегаясь по легким тонкими ручейками... а там есть.
Тень сложил брови домиком, чуть провел в сторону собеседника раскрытой правой ладонью - не томи.
-А потом я увидел мальчишку, лет двенадцати, как он попал один в такое место в такое время - ума не приложу, в Рилме они опекают своих чад чуть не два десятка лет, а то и поболе - Ракши усмехнулся - там огромные белые стены, местами, правда, испохабленные всякой галиматьей, как у нас, но и чистого места хватает. Мальчишка выбрал стену, хорошо видимую в свете галогеновых софитов, освещавших стройку, и рисовал собаку, в сумке у него было несколько баллончиков.
-Эту собаку?
Ракшас вновь улыбнулся, по доброму - Не совсем, это более собака, чем та, что осталась на стене, но дар у пацана точно есть - точно схватил эти твердо стоящие ноги, широкую грудь, вздернутый хвост и голова чуть вбок, будто в раздумьях, куда половчей вцепиться. Я присел на ящик и смотрел за его работой, я же умею быть незаметным, пока небо не посветлело и я не увидел гравий сквозь собственные сапоги. У нас вышел за складами Дабл Танжерин, у самых отдаленных, где неработающий мостовой кран и сразу налетел на крыс.
-Много?
-Сотни полторы, может две, кран их чем то очень заинтересовал, облепили одну колесную площадку и жрали её, могу поклясться, она вся в дырах. Ну я подыскал арматурину потоньше и пошел делать из них шашлык. Забил не меньше двух дюжин, остальные кинулись врассыпную, но тут, Шейди, храни нас Белизна, раздался какой то гнусный свист и эти твари разом развернулись. Развернулись и пошли в контратаку.
-Это невероятно.
-Да и я не поверил вначале, уж больно дивно, чтоб эти трусливые твари сообща ринулись навстречу смерти. И эти мгновения любования чудесами едва не стоили мне жизни. Они накатились настоящей волной, я топтал их, но новые прыгали по телам мертвых, пришлось доставать стволы.
Тень не раз видел, как компаньон управляется со своим оружием, сам вплавлял в рукояти его револьверов серебряные кресты, чтобы расширить их возможности против определенной нечисти, Ракшас умел жонглировать своей артиллерией, раскручивая их в руках, вовремя перехватывая за стволы, немалый вес этих старинных пистолетов и мастерство Ракшаса превращали их в две смертоносные порхающие дубины. Если противник был достойного роста и силы - молниеносные удары перемежались выстрелами, учителя славного Гилеада ни разу не запятнали себя, выпуская в пустоши зеленых птенцов.
-Ты видел мой плащ, дружище, видел мои сапоги и видел мои руки, они были решительно настроены меня сожрать. Шли на убой с отчаяньем и визгом, как банши-камикадзе. Страха в них не было ни на йоту, а числом они, каким то непонятным образом, все прибывали.
-Они сожрали мою шляпу - в голосе стрелка послышалась искренняя обида на несправедливость мироздания - я любил эту шляпу, в ней мне хорошо думалось... Ну так вот, когда эта мерзость стала допрыгивать уже до шейного платка, явился наш герой.
Пес на полу открыл глаза, дернул тем ухом, что не было прижато к ковру.
-Как метла, ей-богу, газонокосилка и торпеда с зубами в одном флаконе! - грусть от расставания со шляпой улетучилась, эту часть рассказчик подавал с явным удовольствием - Не знаю, как там у него крепится голова, но со стороны выглядело, будто раскрытая пасть произвольно катается по телу, оказываясь во всех местах одновременно. Пес сшибал их грудью, давил лапами, перекусывал хребты и напрочь откусывал их мерзкие головешки. Мне сразу стало полегче, хоть на меня они по прежнему кидались без раздумий, а вот собаки заметно боялись, само ее присутствие внесло разлад в ряды атакующих. И этот свист, он раздавался время от времени, пес от него вообще приходил в неистовство, подпрыгивал и кусал воздух. Вслед за свистом набегали крысы, все меньше и меньше, пока не закончились совсем.
-Он не дал мне насладиться триумфом - со смехом продолжил Ракшас, салютуя собаке стаканом. Пес не открывая глаз подергал хвостом, да, мол, да. Стрелок отхлебнул и продолжил - Бросился к складским воротам, обернется - лает и рычит, и бежит дальше, я понял, дело еще не закончилось.

Раздвижные ворта склада приржавели к своим направляющим еще во времена, когда Флэш Гордон бился с Мингом Беспощадным, оставив такой проход, что Ракшасу с трудом удалось в него протиснуться только боком, опередивший его пес пулей влетел в темную щель и теперь стрелок тщетно пытался разглядеть его в неверных тенях заброшенного склада. Узкие грязные оконца под потолком впускали так мало света, что лабиринт разбитых ящиков, поваленных стеллажей и сгнивших брезентовых пологов выглядел непроходимым. Пес молчал. Револьверы опустились в кобуры, Ракшас волевым усилием успокоил дыхание и медленно двинулся по относительно просматриваемому проходу. Быстрый стук собачьих когтей послышался справа, человек, аккуратно обходя хлам, двинулся туда же. После десяти минут лавирования вышел на небольшую площадку, оставшуюся незахламленной и увидел пса. Черные губы уползли до ушей, демонстрируя весь впечатляющий набор зубов, шерсть на загривке встала дыбом, спина была похожа на выгнутую руками силача пластину рессоры, в горле клокотал вибрирующий рык. А в следующий миг он прыгнул. Прыгнул на то, что в сумерках помещения выглядело как высокая вешалка-стойка с накинутым на нее плащом и гнусной заплесневевшей шляпой сверху. Как бы ни была быстра собака, "вешалка" оказалась быстрее, плащ взорвался изнутри, взметнув облако пыли, невообразимая рука, тонкая, как швабра, с двумя изгибами локтей, метнулась навстречу псу, разворачивая жуткие тонкие пальцы с трехдюймовыми изогнутыми когтями. Прыжок был прерван в середине траектории, от жестокого удара у того лязгнули зубы, рык оборвался каким то щенячьим всхлипом, коротким и пронзительным, и тело бесформенным комком отлетело куда то во тьму. За это время Стрелок успел сделать три широких шага, иногда и немного для него растягивалось время, и опустить руки на рукояти револьверов. Вторая рука монстра молниеносно атаковала грудь человека, пыльник затрепетал лентами, брызнули патроны из разрубленной перевязи, полетели жилетные пуговицы, клочья рубашки, кровь за ними не поспевала, ей нужно было еще вытечь из ран. Стрелок падал навзничь, а его руки уже проделывали привычную работу и древние стволы из мастерских Гилеада начали свою гневную речь. Ни один человек не выжил бы после первых выстрелов, но тело уродца оказалось чуть толще его рук и пули лишь растрепали болтающееся на нем тряпье. До пола падающему Ракшасу оставалось около фута, когда он заметил под кромкой шляпы два слабо блеснувших глаза, кисти шевельнулись, делая поправку, выстрел из двух револьверов слился в один звук. Бам! На чем бы ни была одета шляпа, у этого ореха тут же испарилась верхняя треть. Бам. Стрелок приземлился, ударившись затылком об пол. Ба-бам. Приземлились руки с револьверами. Пауза. Потом с тихим ш-ш-ш-ш-ш осыпающейся в могилу земли сложилась неуклюжей угловатой кучкой похожая на богомола тварь, лишившаяся головы. А потом Стрелок услышал пса.

Тот мешок, что ты притащил?
-Да, Тень, это оно.
-И ты считаешь, что это некий Дирижер?
-Да, я даже нашел дудочку, болталась у него на руке, привязанная шнурочком. Теперь мы знаем следующую ступень в их иерархии, знаем, что твари быстры и опасны и знаем, что они не бессмертны. И их чувствуют собаки. Вернее собака. Наш пес.
-Я вот о чем думаю, Ракши, много ли мальчишек из Рилма могут еще рисовать таких псов? И давай уже придумаем имя нашему.

Некоторые из маленьких собак никогда не узнают своих истинных размеров, такому знанию нет места в их душах, у некоторых из маленьких собак в груди бьется огромное Сердце, а по венам бегут Отвага, Преданность и Любовь.

Балыкина М.И.

Для всестороннего понимания исторического процесса необходимо изучать не только события, но и личности участников этих событий, а также мотивы, которыми они руководствовались в принятии своих решений. Особенно важно понять личности участников таких сложных исторических явлений, каким является Смутное время в России начала XVII века.

Выдающуюся роль в организации регулярной борьбы Нижнего Новгорода с отрядами «тушинского вора» непосредственно перед созданием второго ополчения, освободившим Москву от поляков, сыграл второй воевода Нижнего Новгорода Андрей Семёнович Алябьев. Он вместе с первым воеводой князем А.А. Репниным организовал защиту Нижнего Новгорода от осаждавших его изменников во время Смуты и заставил многие окрестные города перейти на сторону законного правителя Василия Шуйского. Именно организаторские и полководческие способности А.С. Алябьева сыграли огромную роль в консолидации той части военных сил и населения городов Поволжья, которая стремилась к преодолению Смуты. Можно с большой вероятностью предположить, что именно военные победы «забытого нижегородского ополчения» А.С. Алябьева в 1608/09 г., показавшие нижегородцам их силу, послужили одной из составляющих в принятии решения о создании в Нижнем Новгороде знаменитого второго ополчения.

В последнее время интерес к действиям ополчения 1608/09 г. заметно вырос в связи с публикацией А.В. Антоновым документов, относящихся к его деятельности.

Но о личности военного руководителя этого ополчения - воеводы А.С. Алябьева исследований так и не появилось, что вполне объяснимо. Биография А.С. Алябьева восстанавливается сложно из-за почти полного отсутствия сведений по истории первой половины его жизни. Выявление архивных сведений об Алябьеве и попытка по-новому взглянуть на уже известные факты могут помочь воссоздать основной контур его биографии.

История всего рода Алябьевых имеет много лакун. Считается, что род происходит от Александра Алябьева, выехавшего из Польши в Россию в начале XVI века, хотя документальных подтверждений этой версии мы не находим. В Ономастиконе С.Б. Веселовского упоминается Михаил Олябей Емельянов, 1500 г. от которого, по мнению исследователя происходят Олябьевы (позже Алябьевы). Семён Федосеевич Алябьев впервые упоминается как гонец в Крым в Посольских книгах за 1499- 1505 гг. Но по возрасту он вряд ли мог быть отцом Андрея Семёновича. Также, в середине XVI века упоминаются дети боярские Алябьевы, служившие по Боровску.

Всего в документах XVI века фигурируют три человека по имени Семён Алябьев. Один из них- гонец в Крым, второй – большой дьяк, третий – Сенька Савинов сын, дворовый, служит по Боровску. Как соотносятся между собой эти три лица, не может ли быть, что речь идёт о двух людях, упоминаемых с разным написанием имени, - на этот вопрос однозначного ответа пока дать не представляется возможным. Дополнительную путаницу в генеалогию А.С. Алябьева вносит существование в это же время в 1554/55 г. Головы Афанасьева сына Алябьева и Венидикта Алябьева, которые возможно одно и то же лицо. В разное время исследователи без особого на то основания производили А.С. Алябьева от всех вышеупомянутых лиц.

По времени жизни, по положению в обществе представляется, что наиболее вероятно его отцом является большой дьяк Семён Алябьев, написанный в 1550 г. в Дворовой тетради либо Семен Саввин сын Алябьев. Нельзя исключать, что речь идёт об одном и том же лице.

В 1565 году Семён Алябьев служил в Астрахани , в посольских книгах за 1565-67гг. отмечен приезд гонца Семёна Алябьева.

Во время опричнины в 1568 г. Семён Алябьев был убит по делу о заговоре в земщине, запись об этом имеется в синодике опальных. В именном указателе к тексту публикатор указывает, что речь идёт о Семёне Савиновом сыне Алябьеве, вышеупомянутом дворовом служилом человеке по Боровску.

Таким образом, однозначный ответ на вопрос, кем же был отец воеводы А.С. Алябьева в настоящее время вряд ли возможен, так как требуется поиск и привлечение новых источников.

Кроме Андрея Семеновича Алябьева по документам известен Дмитрий Семенович Алябьев, который, вероятно, являлся старшим братом. Дмитрий в 1565 году был воеводой в Дорогобуже, его женой являлась Арина Тверетинова, в ОПИ ГИМ сохранилась рядная их венчания. Позднее Дмитрий Алябьев упоминается в источниках как дьяк: в 1589 г. - в Нижнем Новгороде, с 1594 г. - в Новгороде. Немаловажно, что в 1600г. он служил дьяком в Новгороде при воеводе и будущем царе Василии Ивановиче Шуйском. Возможно, именно такое близкое знакомство брата с будущим царём повлияло впоследствии на карьеру Андрея Семеновича, а также на его позицию по поддержке Шуйского во время событий 1608-1610 гг.

Год рождения Андрея Алябьева неизвестен. Также пока не удалось обнаружить документов, относящихся к первой половине его жизни. Если судить по первому упоминанию его в документах под 1595 г. и упоминанию свадьбы его предполагаемого брата Дмитрия в 1565г., то следует считать, что наиболее вероятно Андрей Семенович родился между 1545 и 1565 гг. В 1588/89 г. Андрей Алябьев был рядовым выборным дворянином дорогобужской служилой корпорации. В 1595 году Андрей Алябьев был отправлен в чине дворянина в посольстве к римскому «цесарю» - Рудольфу Второму Габсбургу (1552–1612) императору Священной римской империи. Император просил помощи у России в борьбе с Турцией, «а послал государь ту подмогу к цысарю крестьянскому не деньгами: собольми, да лисицами черными, да куницы, и бобры, и белки; а дворян было послано с Михаилом Вельяминовым (посол- М.Б.): сын ево Василей Вельяминов, да из Выбору, из Дорогобужа – Иван (отчество пропущено-М.Б.) сын Засецкой, да Ондрей Семенов сын Олябьев, да Ждан Лихарев». С этим посольством связана челобитная Андрея Алябьева: «и Ондрей Олябьев с Иваном Засецким месничался, не хотел по росписи меньши ево быть; и Ондрею Олябьеву велено быти по росписи, и он был по росписи меньши Ивана Засецково». Отметим, что почетное назначение в посольство состоялось как раз после того, как Дмитрий Семенович Алябьев стал дьяком при очень влиятельном и уже вышедшем из царской опалы Василии Шуйском.

При Борисе Годунове рост в карьере Андрея Алябьева продолжился. В 1598/99 г. А. Алябьев - выборный дворянин из Дорогобужа, написанный в боярском списке, а уже в 1603 году он назначается дьяком вновь созданной Галицкой чети, одного из территориальных финансовых приказов государства. Для Алябьева это было несомненным повышением по службе, руководство финансовым приказом воспринималось как почётное и доходное назначение. В 1604/5 г. его оправляют с большим нарядом (артиллерией) в полки к воеводам против Лжедмитрия.

После победы Лжедмитрия, Андрей Семенович, как и большинство его современников, продолжает свою службу. В 1605/6 г. он руководил Галицкой четью. Согласно документам он был одним из послов «на крыльце» на свадьбе Лжедмитрия I с Мариной Мнишек, состоявшейся 8 мая 1606 г. На этой же свадьбе «у послов за ествою сидел стольник князь Дмитрей Михайлович Пожарской».

После вступления на престол Василия Шуйского дьяк Андрей Алябьев по данным боярского списка 1606/07 г. находится «в отсылке». В 1607/08 г. Андрей Семёнович отправился вместе с царем в походы против Тушинского вора под Тулу и Олексин, он назначен быть «узнамени у государева». Следует особо отметить, что согласно документу, в это время он ещё был дьяком. Всего дьяком А. Алябьев пробыл, вероятно, около 5 лет.

Поздней осенью 1608г. А. Алябьев получил назначение вторым воеводой в Нижний Новгород, главным воеводой стал князь А.А. Репнин. Это было серьёзное повышение в службе - военные чины считались престижнее, чем дьяческая служба. Для понимания причин назначения Алябьева в Нижний Новгород следует внимательнее присмотреться к личности первого воеводы – А.А. Репнина. В 1600/01г. князь Репнин попал в немилость у Бориса Годунова как сторонник и родственник Романовых и был назначен воеводой в далёкий Яранск, где за ним фактически приглядывал стрелецкий голова А.Исленьев, затем его выслали в черемисскую деревню, а чуть позже перевели на "государеву службу на Уфу с женой и детми". Учитывая сложные взаимоотношения Романовых и Шуйских, шаткость положения выборного царя, можно предположить, что Шуйский назначил А. Алябьева вторым воеводой не случайно. Шуйскому нужен был рядом с воеводой Репниным надёжный человек, полностью обязанный карьерой царю. Не стоит сбрасывать со счетов и тот факт, что в Нижнем Новгороде ранее побывал дьяком Дмитрий Алябьев, что могло помочь Андрею Семеновичу в налаживании отношений с местной верхушкой.

Но не исключено, что уже во время походов против Тушинского вора в составе войска Василия Шуйского Андрей Алябьев сумел проявить свои деловые и организаторские качества, которые так ярко будут видны впоследствии. Это также могло сыграть роль при его назначении вторым воеводой в Нижний Новгород.

При изучении биографии Андрея Алябьева обращает на себя внимание следующее: все государи, которым он служил, были законными. Полагаем, что здесь дело заключается не столько в чувстве долга перед государством, сколько в житейской основательности бывшего дьяка, в чисто чиновническом (в хорошем смысле слова) отношении к службе. Он служил так, как это было положено по законам своего времени. Его твердое решение держать сторону царя Василия и оказывать активное противодействие тушинцам, наверняка следовало не только из чувства благодарности своему покровителю и надежды на новые благодеяния, но и прежде всего из твердого убеждения, что он поступает правильно. Кроме того, значительную роль играли и настроения нижегородцев в поддержку царя Василия, ведь Шуйские принадлежали к нижегородско - суздальским князьям и современники это хорошо помнили. Косвенно на это указывает тот факт, что при отстранении царя от власти в 1610 г. ему было предложено стать удельным нижегородским князем. Чтобы понять, каким непростым было решение Нижнего Новгорода и его воевод не изменять правительству Шуйского, надо вспомнить о том, что практически вся округа, от Курмыша до Арзамаса и далее до Владимира, «заворовала» и перешла на сторону «тушинцев». В условиях фактической блокады города, нижегородцы создали Городовой совет, в который входили воеводы, дьяк, представители духовенства, дворянства, иноземцев и посада.

Воевода Андрей Алябьев известен, прежде всего, как военачальник Смутного времени. Благодаря публикациям показаний Михаила Ордынцева, Афанасия Суровцова и других нижегородских дворян и детей боярских о своей службе в полку у А. Алябьева достаточно подробно известно как, начиная с 22 ноября (2 декабря) 1608 г., неоднократно приходили изменники под Нижний Новгород и пытались взять город приступом. Войско под началом А. Алябьева, укрепленное затем отрядом, присланным Ф.И. Шереметевым, не только отбило приступы, но и 2(12) декабря разбило тушинцев на полпути к Балахне, заставив этот крупный город перейти на сторону законного царя. Во время походов под сёла Ворсму, Павлово, Богородское ополчение последовательно разгромило ещё несколько отрядов тушинцев, а 15 февраля взяло их крупный опорный пункт в Поволжье – город Арзамас, позднее - города Муром, Касимов.

С 9 января по 18 февраля 1609 г. Василий Шуйский присылает в Нижний Новгород 7 указных грамот на имя обоих воевод с похвалой за службу и с извещением о ситуации в Москве, а также с указаниями о дальнейших действиях дворянского ополчения. Тексты грамот хорошо передают положение дел в государстве в это время и настроение центральной власти. Обращает на себя внимание тот факт, что в текстах, как правило, первый воевода А.А. Репнин упоминается только в начале, в традиционном для такого вида документов обращении: «От царя и великаго князя Василья Ивановича всеа Русии в Нижней Новгород воеводем нашим князь Александру Андреевичю Репнину, да Ондрею Семеновичю Олябъеву, да дьяку нашему Василью Семенову». При этом второй воевода удостаивается в грамотах не только личного (по имени) обращения, но царь сообщает ему о том, что дети его и племянники хорошо служат царю в Москве: «И вы б однолично нашим делом промышляли, как вас Бог наставит, а на наше жалованье во всем есте были надежны. А твои, Андреевы, дети и племянники на Москве нам служат так же с великим раденьем». Упоминание племянников (известно, что сын Дмитрия Петр при Михаиле Романове станет владимирским воеводой) также является аргументом в пользу предположения о родстве его с Дмитрием Алябьевым. Далее Шуйский пишет «А ты, Ондрей, з головами, и з дворяны, и з детми боярскими, и со всякими ратными людми ходил на воров многижда… И многие городы и волости от воровские смуты к нам обратилися, и к кресному целованью привел. И нам то все ведома подлинно. И мы, слыша о том, обрадовалися и всемилостивому Богу и Пречистые Богородицы и великим чюдотворцом со слезами хвалу воздали. А за вашу службу и раденье всегда о вас милосердуем и просим того у Бога, чтоб нам велел Бог против ваши службы воздати вам нашим великим жалованьем. А толко велит Бог вам наши очи видети, и мы вас пожалуем тем, чего у вас и на разуме нет, и ото всей вашей братьи вас велим отвести нашим жалованьем, и службу вашу вовеки учиним памятну.» Также и в грамоте на имя всего нижегородского ополчения высказывается похвала в самых теплых словах и с обещаниями будущих наград. В то же время, в грамоте направленной на имя только первого воеводы Репнина и дьяка Семенова (Алябьева в это время нет в городе) царь довольно коротко и сухо сообщает суть дела и обещает «А мы вас за службу пожалуем своим великим жалованьем». Цитируемые документы подтверждают, что Василий Шуйский особо выделяет второго воеводу. Ведь А.А. Репнин, как известно из сказок дворян и детей боярских, описывающих их службу в Смуту, также принимал деятельное участие в организации обороны Нижнего Новгорода, но он не удостоился таких теплых слов как А.С. Алябьев. Внимание царя к Алябьеву может быть объяснено тем, что, будучи «воеводой в поле», он непосредственно управлял войсками в ходе военных операций и поэтому его заслуги были больше на виду. Но было также и ясное понимание действительно выдающихся заслуг А. Алябьева по организации борьбы с тушинцами и иными «ворами», и явно сквозящее в грамотах доверительное отношение царя к Алябьеву.

Примерно на год воевода Алябьев исчезает из поля зрения известных источников. Можно предположить, что когда дворянское ополчение Нижнего Новгорода соединилось с основным войском Ф.И. Шереметева и подошло к Москве, Алябьев мог попасть в осадное сидение вместе с Шереметевым или быть отправлен с нижегородскими дворянами на театр военных действий.

Правительство Шуйского пало и былая поддержка Алябьевым развенчанного царя вряд ли уже воспринималась как доблесть в глазах московского боярства. Косвенно это подтверждается и более поздним документом – Утвержденной грамотой 1613 года об избрании государя царя Михаила Феодоровича на всеросийский престол. Подписи нижегородского воеводы, имевшего немалые заслуги в преодолении Смуты, под этим документом мы не находим. По данным арзамасских поместных актов и разрядных записей в 1611/12г. и в марте 1613 г. он опять был вторым воеводой в Нижнем Новгороде: «Лета 7120 году...В Нижнем Новегороде околничий и воеводы князь Василий Андреевич Звенигородцкой да Ондрей Семенов сын Алябьев да дьяк Василей Семенов.» В Отписке Земского Совета царю Михаилу Феодоровичу о присяге жителей Нижнего Новагорода, посланной в марте 1613г., Андрей Алябьев также упоминается как второй воевода. По сведениям источников на 3 марта 1615 г. А.С. Алябьев был судьей в Московском судном приказе, в том же году получил поместье, но оно было взято обратно и отдано помилованным нетчикам. В 1618 г. он упоминается в Дворцовых разрядах как объезжий голова в Китай-городе, а в известном московском «осадном списке» в числе пяти дворян, которые «были у колодников», отмечен и Андрей Семёнов сын Олябьев с припиской «вотчины дати указано». За московское осадное сидение в «королевичев приход» вотчины получили и оба сына А.С. Алябьева . В 1619/20 г. уже очень немолодого А.С. Алябьева назначают наконец первым воеводой в Вологду. Интересное сведение о событии времен его воеводства содержится в приходной книге Новгородской четверти за 1619-1620 год. 27 декабря на дворе у посадского человека был обнаружен клад мелких серебряных и медных монет - «старых денег 418 рублев 14 алтын 4 денги новгородок, да 85 рублев 18 алтын 4 денги московок, да новых 22 рубля». Клад, вероятно, был зарыт в Смутное время, около 1610г. Воевода Алябьев изъял деньги в казну и отправил в Москву на Денежный двор, где их перечеканили в новые деньги и в итоге учли в приход по Новгородской четверти 678 рублей 15 алтын и 2 деньги. Мужикам, откопавшим клад, было выдано 100 рублей. Для сравнения отметим, что оклад самого воеводы Алябьева согласно чину составлял 150 рублей. Последнее по времени упоминание об Алябьеве относится к 15 января этого же года, когда ему была послана государева грамота о сборе денег за казачьи хлебные запасы. Запись о смерти Андрея Семеновича Алябьева сохранилась в приходно - расходной книге Устюжской четверти 1619/20 г. без указания точной даты , но с учётом вышеизложенного можно утверждать, что он умер не ранее января 1619/20 года.

Таким образом, по документам достаточно полно удалось проследить примерно 25-летний отрезок жизни А.С. Алябьева. Это был период, когда он активно участвовал в событиях в стране. Во время правления Василия Шуйского Андрей Семенович Алябьев сыграл выдающуюся роль в организации сопротивления тушинцам в Поволжье и центральной России. Победы М.В. Скопина - Шуйского на севере страны и победы А.С. Алябьева под Нижним Новгородом, Балахной, Арзамасом, Муромом давали стране надежду на победу над Смутой. И в этом смысле роль воеводы Алябьева и ополчения, им возглавляемого, быть может, до сих пор не до конца оценена историками.

Дополнительные штрихи к пониманию личности А.С. Алябьева и его места в государственном аппарате даёт изучение биографий его сыновей. Воевода имел двух сыновей: старшего Григория и младшего Фёдора. В Писцовой книге 1622 г. имеется и упоминание о его вдове Марии, её происхождение нам неизвестно.

Старший сын Андрея Алябьева Григорий сделал хорошую карьеру на государевой службе - в 1613 году его посылают под Кричев вместе с князем Алексеем Михайловичем Львовым, в 1615 вместе с ним же в Рыльск, где последний был воеводой. Григорий Алябьев служил воеводой в Болхове в 1619-20 гг. и в том же 1620 г. головой у жильцов. Алябьевы не теряют связи и с Нижним Новгородом. В 1622 году в писцовой книге указан в Нижнем Новгороде двор Григория и Фёдора Андреевых детей Алябьевых, место под ним не тяглое (не несущее податных обязанностей). Позже Григорий Андреевич также служил воеводой в Путивле (1622г.), Вязьме (1624г.). Он регулярно присутствует у государева стола на праздниках в 1626г., что говорит о расположении царя к нему, а в 1627 его отправляют воеводой в Пелым. В 1631 году Григорий едет послом в Нидерланды. А в 1633 назначен вместе с Бутурлиным воеводой для похода против поляков в Северскую область. С.М. Соловьёв приводит следующие сведения: «В 1633 году послал государь в Стародуб к воеводе Бутурлину в товарищи воеводу Алябьева, да с ним велено быть дворянам московским, жильцам и дворовым людям; но дворяне и жильцы били челом государю на Алябьева, что у него в полку быть нельзя, потому что и последний дворянин и жилец ему, Алябьеву, в версту; тогда государь указал дворянам и жильцам быть с одним Бутурлиным, а с Алябьевым указал быть дворовым людям: подымочникам, сытникам, конюхам, кречетникам, сокольникам, охотникам и детям боярским царицына чина.». Таким образом, несмотря на благосклонность царской власти, большинство чинов считали Алябьевых чем-то вроде выскочек и не очень жаловали их. Женат был Григорий Алябьев на Василисе Доможировой, сестре Ивана Борисовича Доможирова, одного из предводителей «изменников» в Нижегородском уезде, прощённого затем правительством. У них родилась дочь Пелагея, выданная замуж за Петра Фёдорова сына Волконского и сын Степан. Григорий Андреевич Алябьев умер не позднее 9 июня 1644 г.

Степан Алябьев, внук воеводы Андрея Семеновича, в 1648 году 17 декабря просил поверстать его поместным и денежным окладом, указывая, что отец служил царям 50 лет. Ему дали дополнительный оклад 600 четей и 30 рублей денег. У константинопольского архимандрита Арсения Грека, приглашенного учить языкам молодых дворян, Степан научился латыни. Сохранилась также память в Разрядный приказ от 3 сентября 1653 г. о придаче Степану Алябьеву 100 четей и 20 рублей за участие в перенесении мощей св.Филиппа.

О младшем сыне Андрея Семёновича Федоре впервые находим упоминание в десятне 1618 г.: «Иван Левонтьев сын Пьянков. Окладчики сказали: худ и беден, и вперед служить нечем, поместье завладел Федор Олябьев. Микитка Путилов сын Пьянков. Окладчики сказали: не служит, поместья взял Федор Олябьев, и у смотру не был.» И далее в десятне 1622 года: «Офонка Филипьев сын Пьянков. Окладчики сказали: собою середней, на службе будет на меринке, с пищалью, [поместье] охудело от насилства Федора Олябьева. Поместья в дачах з братом с Малафеем восмъдесят семь чети, пусто. Быть на ближней службе. Брат ево десяти лет.» Таким образом, Фёдор всеми способами укреплял своё материальное положение, поскольку он пользовался благосклонностью царской власти, помнящей заслуги его отца в борьбе с тушинцами и иными ворами и участие его самого в московском осадном сиденье, когда королевич Владислав осадил Москву в 1618 году.

К 1623 году Фёдор имел довольно крупные земельные владения в Нижегородским уезде. В платёжнице 1628 г. , составленной на основании писцовой книги Дмитрия Лодыгина 1622/23гг. написано: «За вдовою Марьею Ондреевою женою Олябьева в вотчине мужа ее полдеревни Чюшкины, в живущем две чети без полутретника. За стряпчим за Федором Ондреевым сыном Олябьевым в помесье полдеревни Чюшкины, в живущем две чети без полутретника, и обоего в деревне Чюшкине четыре чети без третника.» За Федором Ондреевым сыном Олябьевым в вотчине за службу за московское осадное сиденье в королевичев приход под Москву в селце в Малом Белозереве, Подлешиха тож, пять чети с осминою.

Да за Федором же в вотчине за службу царя Василья Ивановича за нижгородцкое осадное сиденье в селце ж в Малом Белозереве да жеребей в деревне в Болшом Белозерове две чети без третника, и обоего в вотчине семь чети с полутретником.

Да за Федором ж сверх вотчинных дачь в поместье в деревне в Болшом ж Белозерове да в деревне в Малом Внукове, да в деревне в Ысламовском, Уткино тож, а платити ему...и обоего с помесья с трех чети с третником. За стряпчим за Федором Ондреевым сыном Олябьевым в поместье в Старой Гриве в Семенцове три четверти.»

Примечательно, что вотчина в д. Чушкино находится в совместном владении у Федора и вдовы Марьи. С большой вероятностью можно предположить, что она была матерью Федора. Была ли она матерью старшего сына А.С. Алябьева Григория точно сказать нельзя.

В 1623 году 17 мая на приёме кызылбашских послов Фёдор Алябьев присутствует в чине стряпчего с платьем. 25 августа 1623 года он был послан в Нижний Новгород для «дворянского сбору» из-за угрозы войны со Швецией .

Фёдор Алябьев нёс царицин фонарь на обеих свадьбах царя Михаила Фёдоровича. «Над свечами у фонарей были: у государева фонаря стряпчие Дмитрей Баимов сын Воейков да Нефёд Кузмин сын Минин; у государынина фонаря стряпчие Фёдор Андреев сын Олябьев да Дорофей Шипов». Примечательно, что оба раза одним из носильщиков государева фонаря был также сын Кузьмы Минина Нефёд. Так получилось, что дети, отцы которых немало послужили в Смуту, получили места хоть и не из первых, но почётные.

Позже Фёдор Алябьев был воеводой в Галиче (1633г), Ельце и Уфе, в последней он конфликтовал с родом Гладышевых. В Ельце в 1640 г. он столкнулся с недовольством части местного населения - служилых, посадских людей и казаков, которые подали челобитную на воевод, так как были недовольны действиями лиц, назначенных воеводой на должности для исполнения государственных повинностей. Фёдор Алябьев приказал арестовать челобитчиков и бить их батогами. Правительство активно задействует Фёдора Алябьева в делах на юге. В 1636 г. он ездил в посольство к ногайским татарам, а в 1644 г. в боярском списке указано, что про него «сказали на Дону». Последнее из обнаруженных нами упоминаний о Федоре Андреевиче Алябьеве относится к 1648-1651 гг., когда он заведовал приказом каменных дел.

Судя по документам, Федор Алябьев был оборотистым землевладельцем, не гнушающимся ничем для приращения своих поместий. Явно негативное отношение к нему со стороны нижегородских окладчиков сквозит в записях десятен о захватах им земель у помещиков Пьянковых, младшему из которых всего 10 лет. Также и упоминания о его противостоянии со служилыми людьми во времена воеводства в Уфе и Ельце наводят на мысль о том, что он был человек конфликтный, с неуживчивым характером, склонный решать спорные вопросы с помощью насилия.

Изучение истории семьи Алябьевых дает ключ к более глубокому пониманию событий 1608-1610 гг. в Нижнем Новгороде. Андрей Семенович Алябьев, будучи неродовитым по происхождению, сумел довольно сильно продвинуться по карьерной лестнице при выборных царях Борисе Годунове и Василии Шуйском. Оба царя стремились создать слой преданных им лично людей, которых сложно было найти среди родовитой знати. Василий Шуйский, хорошо знавший Дмитрия Алябьева, особенно сильно повысил его брата Андрея по местнической лестнице. Именно кризис Смутного времени дал возможность выдвинуться таким незаурядным, но неродовитым людям, как А.С. Алябьев. Организаторские и воинские способности Андрея Семеновича Алябьева, его твердая позиция в вопросах поддержки Василия Шуйского, его военные победы над «ворами и изменниками» в тяжелый для страны период, пожалуй, так и не были по достоинству оценены после прихода к власти Михаила Романова. Этому мешало как невысокое происхождение Алябьева, так и то, что он считался сторонником Василия Шуйского. Только перед смертью он получил должность первого воеводы в Вологде. Но нельзя не отметить, что Романовы все - же помнили о заслугах воеводы. Не случайно его дети постоянно упоминаются как участники торжественных мероприятий при дворе, хотя и далеко не на первых ролях, что вполне соответствует их происхождению. Алябьевы - образованные люди, хорошие организаторы, надежные подданные, из поколения в поколение бывшие дьяками, послами, воеводами. Подняться выше по карьерной лестнице им мешала сложившаяся местническая система. Несмотря на свои способности, они вынуждены были уступать более родовитым и старшим по чину и держались в основном на царской милости. Только спустя целый век наступит благоприятное время для таких людей как А.С. Алябьев и появится возможность быстрого продвижения по службе за счет своих заслуг и способностей.

Список источников и литературы

1. Азнабаев Б. А. Уфимское дворянство в конце XVI – первой трети XVIII вв. [Электронный ресурс] http://ufagen.ru/node/8059
2. Акты Московского государства. Т.2. Спб., 1894.
3. Антонов А.В. К истории Нижегородского ополчения// Дипломатарий. Вып.6. М., 2000.
4. Белокуров С.А. Разрядные записи за Смутное время (7113-7121гг.). М., 1907.
5. Боярские списки конца XVI-начала XVII века как исторический источник // Советские архивы, № 2. 1973.
6. Боярский подлинный список. [Электронный ресурс] vostlit . info
7. Веселовский С.Б. Дьяки и подъячие. XV-XVII вв. М., 1975.
8. Дворцовые разряды Т. 1. Спб., 1850.
9. Записные вотчинные книги Поместного приказа 1626–1657 гг. / Авт. и сост. А. В. Антонов, В. Ю. Беликов, А. Берелович, В. Д. Назаров, Э. Тейро. М., 2010.
10. Козляков В.Н. Смута в России. XVII век. М., 2007.
11. Лисейцев, Д. В. Приказная система Московского государства в эпоху Смуты, М., 2009.
12. Ляпин Д.А. Новые документы о народных движениях на юге России в середине XVII века (события в Ельце в 1647-1648 г.) //Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2011. № 4 (46).
13. Низов В. Город Яранск в конце XVI - начале XVII века//сб. Наш край. №4. 2000.Размещено http://old.yaransk.com/history.shtml
14. Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР с древнейших времен до конца XVII века. Отв. Ред. Э.Д. Днепров. М., 1989.Гл.3 Размещено http://www.booksite.ru
15. Памятники истории Восточной Европы / Сост. тома Ю.В. Анхимюк, А.П. Павлов М., 2009.
16. Попов А. Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесенных в хронографы русской редакции. М., 1869.
17. Привалова Н.И.Нижний Новгород в XVII в. Горький, 1961.
18. Приходно-расходные книги московских приказов 1619/20гг. Сост. С.Б. Веселовский. М., 1983.
19. Пудалов Б.М. «Смутное время» и Нижегородское Поволжье в 1608 - 1612 гг.// Подвиг Нижегородского ополчения. Т.2. Н.Новгород, 2011.
20. Разрядная книга 1475-1605 гг. Том III. Часть III. М., 1989.
21. Разрядная книга 1550-1636 гг. Том I. М., 1975.
22. Разрядная книга 1550-1636 гг. Том II, выпуск 1. М., 1976.
23. РГАДА. Ф. 210. Кн. 12.
24. РГАДА. Ф. 210. Кн.11.
25. РГАДА. Ф. 210. Оп.1. Д.294.
26. Ровенский Г. В. Алябьевы. [Электронный ресурс] http:// www.bogorodsk-noginsk.ru /rodoslovie/alyabyevy.html
27. Рогожин Н.М., Богуславский А.А. Посольские книги конца XV – начала XVI вв. База данных. URL: http://www.vostlit.info/Texts/ Dokumenty/Russ/XVI/1540-1560/Tys_kniga_1550/text.htm. Размещено в 2007г.
28. Синодик опальных Ивана Грозного 1583 года/Памятники истории русского служилого сословия. Сост. А.В. Антонов. М., 2011.
29. Соловьев С.М. История России с древнейших времён. Т 9. М., 2011.
30. Станиславский А.Л Труды по истории Государева двора в России XVI-XVII веков. М., 2004.
31. Тысячная книга 1550 г. и Дворцовая тетрадь 50-х годов XVI в. М.-Л. 1950.
32. Утвержденная грамота об избрании на Московское государство Михаила Федоровича Романова. С предисловием С.А. Белокурова.[Электронный ресурс] http://www.imperialhouse.ru
33. Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. - Спб., 1890-1907.

Козляков В.Н. Смута в России. XVII век. М. 2007. С.341.

Антонов А.В. К истории Нижегородского ополчения// Дипломатарий. Вып.6.2000.

Энциклопедический словарь Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона. - СПб., 1890-1907.

Рогожин Н.М., Богуславский А.А. Посольские книги конца XV – начала XVI вв. База данных. URL: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Russ/XVI/1540-1560/Tys_kniga_1550/text.htm. Размещено в 2007г.

Тысячная книга 1550 г. и Дворцовая тетрадь 50-х годов XVI в. М.-Л. АН СССР. 1950, с.74

Вкладная книга Троице-Сергиева монастыря. М., 1987.

Разрядная книга 1550-1636 гг. Том I. М., 1975. С.141.

Рогожин….http://www.vostlit.info

Синодик опальных Ивана Грозного 1583 года/Памятники истории русского служилого сословия. Сост. А.В. Антонов. М., 2011. С.215.

Http://www.bogorodsk-noginsk.ru/rodoslovie/alyabyevy.html

Веселовский С.Б. Дьяки и подьячие М. 1975.С.21

Разрядная книга 1550-1636гг. Т.1 М.1975, С.175

Станиславский А.Л. Труды по истории Государева двора в России XVI-XVII веков. М., 2004. С. 246.

Разрядная книга 1475-1605 гг. Том III. Часть III. М. 1989. С.82-83.

Боярские списки конца XVI-начала XVII века как исторический источник // Советские архивы, № 2. 1973. С.96.

Веселовский С.Б. Указ.соч. С.20; Лисейцев, Д. В. Приказная система Московского государства в эпоху Смуты, М., 2009. С. 256.

Разрядная книга 1550-1636 гг. Том II, выпуск 1. М., 1976. С.222.

Лисейцев Д. В. Указ.соч. С. 460.

Белокуров С.А. Разрядные записи за Смутное время (7113-7121гг.). М., 1907. С.137.

Народное движение в России в эпоху Смуты начала XVII века 1601-1608. М., 2003.

Белокуров С.А. Указ.соч. С. 158.

Народное движение...; Привалова Н.И.Нижний Новгород в XVII в. Горький, 1961. С.29.

Цит.по Низов В. Город Яранск в конце XVI - начале XVII века//сб. Наш край. №4.2000. http://old.yaransk.com/history.shtml

Попов А. Изборник славянских и русских сочинений и статей, внесенных в хронографы русской редакции. М., 1869.С.346.

Пудалов Б.М. «Смутное время» и Нижегородское Поволжье в 1608 - 1612 гг.// Подвиг Нижегородского ополчения. Т.2.Н.Н. 2011. С.624-625

Подробно о военных действиях Алябьева см. Антонов А.В. К начальной истории нижегородского ополчения // Русский дипломатарий. Вып. 6. М., 2000

Там же, гр.№2.

Антонов А.В. Указ.соч. №1.

Там же №4.

Утвержденная грамота об избрании на Московское государство Михаила Федоровича Романова. С предисловием С.А. Белокурова. Размещено http://www.imperialhouse.ru

Белокуров С.А. Указ.соч. С.107.

Дворцовые разряды Т. 1. Спб., 1850., С. 87.

Веселовский С.Б. Указ.соч. С.20.

Осадный список 1618 г. (Памятники истории Восточной Европы / Сост. тома Ю.В. Анхимюк, А.П. Павлов М., 2009.C.42, 113.

Приходно-расходные книги московских приказов 1619/20гг. Сост. С.Б. Веселовский. М.1983. С.140-141.

Там же. С.143.

Там же. С.38.

Там же.С.143.

Осадный список 1618 г. С.507-508.

Дворцовые разряды Т. 1. Спб. , 1850.

Соловьев С.М. История России с древнейших времён. М., 2011. Т 9. Гл 5.

Записные вотчинные книги Поместного приказа 1626–1657 гг. / Авт. и сост. А. В. Антонов, В. Ю. Беликов, А. Берелович, В. Д. Назаров, Э. Тейро. М., 2010. С.942 - 943

Акты Московского государства. Т.2. Спб., 1894. С.185

Очерки истории школы и педагогической мысли народов СССР с древнейших времен до конца XVII века. Отв. Ред. Э.Д. Днепров. М.1989.Гл.3. Размещено http://www.booksite.ru

Акты Московского государства. Т.2. Спб., 1894. С 292

РГАДА. Ф.210. Кн.11. Л. 81

Там же. Л 84

РГАДА. Ф.210. Кн 12. Л 103 об.

Там же. Оп.1. Д.294.Л. 28

Там же. Л.37об.

Там же. Лл.37- 38.

Разрядная книга 7123 г. С.46.

Дворцовые разряды Т. 1. Спб. 1850г. С. 768.

Азнабаев Б. А. Уфимское дворянство в конце XVI – первой трети XVIII вв http://ufagen.ru/node/8059

Ляпин Д.А. Новые документы о народных движениях на юге России в середине XVII века (события в Ельце в 1647-1648 г.) //Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2011. № 4 (46). С. 59-60.

Боярский подлинный список. Л.193. Размещен vostlit.info

• История Руси (допетровская эпоха)

При реализации проекта использованы средства государственной поддержки, выделенные в качестве гранта в соответствии c распоряжением Президента Российской Федерации № 11-рп от 17.01.2014 г. и на основании конкурса, проведенного Общероссийской общественной организацией «Российский Союз Молодежи»